Голосование за ходы

Вот так сюрприз. В машине его караулит синеглазая смерть в лице леди Макклейн. К счастью, пришедшая не по его душу, зато теряющая терпение. Кастильо сдержанно улыбается, и отвечает на её упрёк по-английски:
- Простите, леди Вайолет. Пришлось немного задержаться. Доброго утра.
- "Вайолет Макклейн, Мастер Англии во Второй Войне". - телепатирует он Скатах, решив пока ничего не добавлять, поскольку полагает, что эта характеристика уже довольно скажет о даме, что сражалась и пережила весь этот ад.
Хоакин спокойно закидывает винтовку назад, за сиденья, и садится в машину, стараясь не выдать своего волнения. Вайолет Макклейн, конечно, это вам не генерал дю Пон, её, в случае чего, будет сложнее провести... интересно, она сама - мастер? Опять? Или же нет? И если нет, то много ли это меняет, с учетом её опыта? Ортега вспоминает слова Скатах о том, что им, скорее всего, придется убивать тех, кто сможет проникнуть в их тайну, и ситуация нравится ему всё меньше.
Машина едет к месту начала расследования. И он вместе с ней. И Вайолет... и это уже проблема. Но и отказать ей Ортега тоже не может. Особенно с учетом её очевидного неравнодушия к происходящему. Стараясь отвлечься от неприятных мыслей, Ортега раскрывает дело Гудериана и начинает читать его по-диагонали, чтобы кратко освежить информацию о противнике; заодно он телепатически передает самые важные моменты и выдержки незримо следующей за ним Королеве Копий. Однако, надолго погрузиться в чтение ему не удается - и, невероятно, но факт - леди Макклейн припасла для него булочку!
- Сердечно благодарю вас. - Улыбается Ортега. - Кусочек лимона и старая галета вряд ли сойдут за полноценный завтрак. Вы очень любезны.
А кроме булочки, она припасла еще и своё внимательное присутствие - присутствие персоны, которая во многих вопросах куда равнее прочих. И что он должен сказать? "Нет, леди Макклейн, за мной тут следует дама не менее решительная, готовая убить кого угодно, кто проникнет в нашу с ней тайну, так что лучше не надо - ой, я вам только что её открыл?"
- Как я могу быть против, леди? Почту за честь. - Спокойно отвечает он, сохраняя завидное хладнокровие. Выглядит всё так, точно он абсолютно точно готов ко всему. К схватке с Гудерианом, к падению небесной цитадели Советов, к нашествию саранчи, лягушек, тьме египетской и избиению первенцев. - Уверен, у вас при себе есть всё необходимое. - Он чуть-чуть выделяет голосом "всё", как бы делая легкий намёк, что в случае с беглым нацистским генералом, который тем или иным способом разворотил свою персональную тюрьму, роль наблюдателя тоже может оказаться весьма непростой. Тем временем, и водитель решает, что надо бы представиться - оно и к лучшему, тем более, что он готов поделиться чаем.
- Приятно познакомиться, Лукас. Можешь звать меня просто Хоакином. Рад твоему содействию, а что до вождения... давай пока что оставим всё как есть, там будет видно. Спасибо за чай... И давай на "ты", хорошо?
Ему нравится этот симпатичный Лукас, хотя он наверняка агент и будет докладывать куда положено о каждом его шаге. Но не скажешь же человеку - "выпрыгивай, дружок, и беги-ка назад своим ходом" - хотя Кастильо и вполне осознает опасность для каждого условно-непричастного при Войне Грааля, и рисковать людьми ему абсолютно не хочется... но он вынужден отвечать так, как отвечал бы, будь он непричастен к этой треклятой войне.
Вот он такой и сидит. Хладнокровный, опасный, чуть-чуть веселый - и всё это в целом соответствует действительности - уплетает румяную булочку с вкусным чаем, поглядывая одним глазом на раскрытое на коленях досье - там как раз остался открыт разворот про Фенрира и битву под Рязанью - и едет, едет... через час всё может уже гореть, через два - взорваться, через три - рухнуть. Но партизаны не теряют присутствия духа, это известно всем.
В конце-концов, и правда, во-первых, война - войной, а обед по распорядку; а во-вторых, бегающий на свободе Гудериан, не важно, участвует он в войне или нет - это бардак. Так что - решаем проблемы по мере поступления.

Хоакин слушает рассуждения Макклейн, и проникается к ней еще большим уважением. Зачем такой женщине магический взгляд? Она и так всё способна увидеть - взором своего разума. На секунду его глаза вспыхивают настоящим восхищением. То, что, возможно, напугало бы другого - слава убийцы Зигфрида и мастера, пережившего треклятую Вторую Войну, мистические глаза, могучий ум - заставляет на мгновение Хоакина ощутить себя, наверное, так же, как чувствует себя мальчишка-новобранец перед прославленным полководцем. Потом он берет себя в руки. Потому что он всё-таки не новобранец. Однако, подавить желание раскрыться ей и рассказать, что "другой мастер", готовый выйти на тропу войны, в сущности, это он и есть, подавить не так просто. Его немного отрезвляет голос Скатах. Он на секунду прикрывает глаза, и отвечает Королеве Копий мысленно: "Так и должно быть, я думаю. Они мастера, сражавшиеся в сердце Второй Войны - и пережившие её. Вайолет Макклейн, более того, смогла убить Слугу - конечно, не в открытом бою и не в одиночку, но сам факт... они - живые легенды. Правда, Гудериана я намерен убить". Потом Кастильо улыбается - обаятельно, тепло и немного грустно. Она, похоже, неисправима - если посмотреть на то, как её восхищает азарт новой борьбы и новой охоты; он, в своей непримиримой вражде, пожалуй, тоже - неисправим. Что, если она вновь получила Печати, но скрывается от него так же, как он от неё? Будут ли они союзниками, если правда откроется? Да, ему бы тоже не хотелось видеть леди Макклейн врагом - но по чуть другим, наверное, причинам, не совсем по тем же, что и Скатах. Хотя Макклейн со Скатах, пожалуй что, и похожи, как ни странно... воинственные северные островитянки.
- Леди Вайолет. - Говорит Ортега чуть-чуть устало. - Знаете, мне - пока что - всё равно, настоящий это Грааль или копия. Потому что, в любом случае, у нас в Берлине два нациста со сверх-способностями, и я далеко не уверен, что остальные мастера - лучше. Что до моих приятелей... я никогда не состоял в К.О., просто сочувствовал им. Жан-Поль мёртв, и единственное имя, которое я знаю, помимо этого - это наш замечательный Олдрич. Но его здесь, вроде бы, нет.
"И вот, она уже жаждет себе союзников среди мастеров новой Войны" - мысленно обращается в Скатах Хоакин. - "Открываться ей - опасно, не открываться - тоже опасно... что скажешь, наставница героев?"
Потому что это действительно так. Во всяком случае, в вопросах борьбы с нацистами (а их тут минимум два) они с Вайолет могут создать действительно прочный союз; но что будет, когда нацисты кончатся? Он, вроде бы, не собирается устраивать революцию в "старой-доброй Англии", да и вообще в последние годы задумывается над тем, чтобы, оставшись с Французской стороны Пиренеев, восстановить связь с кланом Кастильо и передать свои знания о Контрмагии, отложив вопросы борьбы хотя бы на несколько лет - потому что это Искусство всё-таки его гордость, и ему не хотелось бы, чтобы оно исчезло, снова оставшись лишь в туманных семейных преданиях; но...
- Если честно, я надеялся сделать с Гудерианом то же примерно, что вы сама сделали с Зигфридом. - Говорит тем временем Ортега. - Выследить, взять на прицел, дождаться нужной ситуации, выбрать лучший момент, и... во всяком случае, я думаю, моих способностей может хватить на то, чтобы обойти его защиту, а дальше... Вы же смотрели на меня своими всевидящими глазами - как думаете, хватит?
О том, что нужный момент и лучшую ситуацию он надеялся обеспечить себе с помощью Скатах, Кастильо предпочитает замолчать. Кроме того, он и правда надеется, что его сила - сила магией уничтожать магию - не даст врагу применить для защиты и силы живой стали, ни силы управления временем - если он сам окажется достаточно хорош, чтобы остановить его попытки в зародыше.
- Я не хочу тратить время на поиск других мастеров, потому что за это время Краузе может найти Гудериана, и против их союза, я боюсь, уже не могут не помочь иные мастера. А кроме того, леди Вайолет, эти самые "другие мастера" могут узнать о случившемся в тюрьме, и решить сами принять участие в битве. Вывести из игры в самом начале такого врага, как Гудериан - идея заманчивая, не так ли? Я могу оказаться в нужное время и в нужном месте...
Это соображение только что пришло Ортеге в голову, но показалось чрезвычайно убедительным, хотя и довольно безумным. Но вся эта война - проклятое безумие, так что - что уж теперь...

- Спасибо, кто бы ты ни был, воин. - Говорит Хоакин почему-то на немецком, потому что греческого, тем более, древнегреческого, он явно не знает. Может быть, потому, что они в Берлине. - И твоему мастеру спасибо.
Правда, договаривать ему приходится уже в спину уходящего безвестного героя. Копье, шлем, щит... Ахиллес? Гектор? Патрокл? Да кто угодно, в сущности. Кто угодно.

Несколько минут Ортега стоит в том же самом переулке, где решилась его судьба, и восстанавливает дыхание. Вот они, стало быть, какие - героические души. Неееет, прав был Жан-Поль, вечная ему память - дрянное дело такие войны, лучше бы их никто не начинал.
Впрочем, торчать в переулке всю ночь - идея ниже среднего. Светить свой дом ему тоже совершенно расхотелось - пока был шанс использовать его как убежище, это еще имело смысл, но для того, кто "сам пишет себе законы" всякие условности вообще значения иметь не должны. Ну его к черту. Что сказал грек? Что Слуга сам его должен найти? То есть, не придется ему ни чертить каких-то кругов заколдованным лезвием навахи, ни произносить заклятий? Просто дождаться, а если он вдруг - о чудо - окажется всё-таки недостоин - рвать когти до Парижа, пока Краузе до него не добрался, так, что ли? Пережидать войну, надеясь, что его убьют... но ведь - черт, страшно представлять - Краузе имеет пусть небольшой, но реальный шанс наложить лапу на силы Грааля. Жить в мире, где исполнится заветное желание Краузе, Хоакину как-то совершенно не хочется. В подполье? Выслеживать, вынюхивать, выжидать ради одного самоубийственного удара? Ну, примем как рабочую версию. И всё-таки, кто ставил Краузе щит? Сам он не пережил бы Аутодафе от Мулиньё - точно не так, будто никакого Аутодафе и не было. Этот щит надо разъяснить...

Хоакин печально бредет прочь, думая, как и где бы ему так перебедовать, чтобы не умереть. В результате, рождается нехитрый план - сперва зайти в ближайший скверик, спрятаться между кустов, покурить и подумать. Именно это он и осуществляет. Сидит на лавочке, на самом отшибе, курит - и думает. Во-первых, о том, что люди ведут себя совершенно как обычно, будто тут через пару кварталов не взрывался огненный столп пожирающий. Ни сирен, ни патрулей, ни пожарных, ни тревоги. Странность номер раз. Странность номер два - какой-то Мастер это проклятой войны так благороден, или так исполнен симпатии к нему лично, что послал своего Слугу на помощь. Кстати, о помощи... он внимательно оглядывает себя, и замечает что-то вроде призрачной робы, накидки нищего, скрывающего его с ног до головы. Некоторое время он внимательно изучает её, прощупывая с помощью Контрмагии, и приходит к выводу, что это что-то вроде чрезвычайно мощного заклинания незаметности, отвращающего внимание от носителя. И, скорее всего, это не подарок загадочного мага, а сила самого "грека". Кто у нас там рядился в рубище, чтобы быть не узнанным? Одиссей? И эти доспехи... наследство Ахиллеса? Ну, может быть. Примем, как рабочую версию. А вот львиноголовый... два меча... гладиатор? Нет уж, скорее царь - считает Краузе своим слугой, как миленько... mierda... голова кругом идёт... сам пишет себе законы... Атилла? Варварский царь? Какой-нибудь готский вождь? Чёрт знает, что такое.

Ортега заставляет себя переключиться на другие мысли. Во-первых, если он не пойдет домой, опасаясь следовать совету грека, то куда он пойдет? Поужинать, например, можно в забегаловке за углом, где на картонных тарелках подают пару простых блюд из-за длинной стойки. План рабочий. Но где ночевать? Ну, положим, в заброшенном доме... зимой... в минус восемнадцать... отличный план. Нет, всё-таки придется идти домой, хочешь - не хочешь. Просто потом надо будет сразу же поменять место жительства. Сразу же, как его найдет слуга... если найдет. Всё-таки неплохо, что самому пытаться кого-то вызвать не придется. Хотя... на секунду в голове Хоакина появляется образ, в котором он пытается призвать Карла Маркса, используя том "Капитала" как магическую фокусировку. Безумная, конечно, идея... Он фыркает, и решает, что лучше всё-таки вернуться домой. Двум смертям не бывать, а от одной он сегодня уже убежал.

Кастильо аккуратно забирает ключ от своего номера, благо, никто и не обращает на него внимания, как он, в общем-то, и ожидал, поднимается наверх по узкой лестнице. Останавливается. Прислушивается. Кажется, всё тихо. Ни на подходе к гостинице, ни в холле, ни в коридорах он не увидел ничего интересного. Зато кое-что услышал - далёкий, еле заметный гул советской летающей цитадели и еле заметные звуки сирен. Город снова обрёл свой обычный фон. Зажил обычной жизнью... но что за, carajo, это была такая магия, что как будто отключила их с Жан-Полем от реальности? Воздействие Печатей? Слуг? Самого Грааля?
Чем дальше, тем меньше это нравится Ортеге. Он осторожно приближается к номеру, достает ключи... замирает, и прислушивается, прислонив ухо к двери.

Вчера вечером, уже лёжа на жесткой гостиничной постели после того, как почистил зубы и умылся еле теплой водой, Хоакин раз за разом прокручивал в голове события прошедшего дня. Прибытие, заселение в гостиницу, конференция - это всё так сильно поблекло по сравнению с тем, что было после. Он вспоминал встречу с Вайолет в "Черном Единороге", вспоминал разговор с Мулиньё и его последний бой, своё бегство и встречу со Скатах. Но ярче и сильнее всего в его сознании проступала последняя речь Королевы Копий, от которой веяло седой древностью, армиями, бьющими оружием о щиты, дружбой заклятых врагов... временами, что давно ушли. Война никогда не меняется, сказала Скатах - ну что же, может быть, для неё это и так. Но не для него. Он помнит, какой была Вторая - и отлично знает, какой была Первая, и таких в истории человечества не было еще, и он надеется, что больше не будет. Эта война обещает быть другой - схваткой немногих против немногих, способной легко обратить большинство против их любых усилий и самого существования этого меньшинства. И это тревожит Ортегу не меньше, чем нападение Краузе и потенциальное освобождение Гудериана. Он ввязался в чужую войну, правил которой до сих пор как следует не понимает. Понимает он только одно - что должен не дать в ней победить Краузе, его дружкам и всем им подобным.
Скатах обещала ему победу, если он станет следовать её путём в этой войне, говоря, что её ученика может победить только другой её ученик. Может быть, это было справедливо для древних времен... в нынешние - он уже не уверен; вспомнить только, что во время Второй сперва нацисты, а потом и советы с могли "взломать" Грааль - что считалось невозможным; древние законы теперь работают намного хуже, если еще вообще работают...

Под этот тревожный хор мыслей Хоакин постепенно проваливается в сон. Ему снится мёртвый Жан-Поль с раной между ребер, попивающий черный виски из русского гранёного стакана, с пылающими углями вместо глаз, от которых он прикуривает сигару; Вайолет Макклейн с железными ногами, в дополнение к рукам, прыгающая откуда-то с парашютом; Елена Воронцова верхом на "Паттоне", вступающая в бой против воина-со-львом, который был вооружен почему-то античной статуей, которую использовал, как двуручную палицу, и с неба вместо снега или пепла падал мел; Краузе, куда-то катящий инвалидную коляску с Гудерианом по трамвайным рельсам, за которым он гонится, и они перестреливаются, но ни он не может догнать, ни тот - оторваться; Скатах, призывающая тысячи копий, точно град с небес, своё бегство от Грааля (да, именно так) на советской Небесной Цитадели, когда очень колоритный русский механик кричит, что у них кончается топливо и они упадут прямо в Бискайский Залив...
Потом апокалиптические сцены безумной войны перетекают в какую-то милую испанскую пастораль, где он снова одиннадцатилетний оболтус, только недавно освоивший первые магические трюки, и прабабушка учит его правильно применять траволечение на полутемном чердаке её большого, ветхого, такого загадочного дома из белёного камня...
Потом, кажется, снилось что-то еще - он не запомнил, что именно, поскольку настырная трель телефона ворвалась в лихорадочные видения, вытащила его наружу, вырвала из несбыточных грёз, впилась в ухо холодным пластиком на автопилоте поднятой трубки, и только услышав пожелание доброго утра от французского посла, он проснулся окончательно. И смог, во всяком случае, осознать то, что дю Пон говорит.

Ортега подавляет в себе желание сказать "через час" и пойти в душ. Желание узнать, что произошло, у него вообще не возникает - ясно дело, что разговор не телефонный.
- Принято. - Сухо бросает он в трубку, и кладёт её; глубоко вдыхает. - Доброе утро, Немайн.
Кастильо рывком выкидывает себя из постели. Через сорок секунд он уже одет, через сорок пять - стремительно уничтожает галету с кусочком лимона; через пятьдесят пять выдавливает зубную пасту на щетку, стоя перед маленьким тусклым зеркалом в крошечной уборной. На чистку зубов Хоакин милостиво отпускает себе минуту, на умывание - еще одну.
За эти две минуты он успевает подумать о следующем: связан ли звонок генерала с гибелью Жан-Поля; связан ли звонок генерала с началом войны за Грааль; связан ли звонок генерала с активностью нацистов; как лучше всего протащить с собой не только оружие, но и Скатах; знает ли генерал, что он нечаянно стал Мастером на этой войне; и ни на один из вопросов, кроме того, как удобнее всего взять с собой Скатах, однозначного ответа Хоакин не находит. Ему хочется побриться, но он ограничивается тем, что за двадцать секунд чуть подравнивает усы маникюрными ножницами и брызгает на себя одеколоном.
Наконец, покончив с утренним туалетом, он выходит, и начинает деловито собираться, попутно объясняя ситуацию своей союзнице:
- Звонил генерал дю Пон, и он очень хочет меня видеть, а я не очень могу ему отказать, так уж вышло. Меня ждет непростой разговор, а тебя - увлекательная поездка по Берлину. Держись, пожалуйста, рядом - когда будем садиться в машину, я придержу дверцу перед тем, как буду садиться сам, и ты сможешь проскользнуть внутрь, оставшись невидимой. Я сяду рядом... ну... и мы поедем.
Говоря всё это, Кастильо успевает проверить "Люгер", "Веблей" и наваху, повязать свой алый шейный платок, обуться, надеть пальто и тёплую шляпу и остановиться перед маленьким зеркалом в прихожей. Он поправляет шляпу и платок, оглаживает усики, берет с полки и надевает пару старых, но еще достаточно теплых перчаток. Снаружи холодно, и он бы не отказался от русской теплой шапки с ушами; что до перчаток, то они не только сохранят подвижность пальцев, столь важную для мага в момент битвы, но и скроют печати.
- Я готов, Немайн. Надеюсь, на героические души холод не влияет столь же печально, как на обычных смертных.
Ортега открывает дверь, пропускает даму вперёд, запирает номер и прячет ключ в карман. У него при себе есть нож, два пистолета, два паспорта, марки, папиросы, зажигалка и несколько иных, полезных мелочей. И его сопровождает Королева Копий. Пожалуй, более готов ко дню грядущему в текущих обстоятельствах он быть вряд ли может.

И он даже успевает не спеша, с наслаждением выкурить папиросу на свежем морозце темного, раннего утра, освещенного редкими работающими уличными фонарями, далёкими прожекторами цитадели СССР и фарами проехавшего мимо патруля. В воздухе пахнет снегом, дымом, обещаниями и бедой. Отличный, должно быть, день для начала новой войны, если ты любишь её так же, как его спутница. Единственное, что его расстраивает - то, что он не позавтракает в ближайшей забегаловке - при том, что вчера еще и на ужин съел-то всего пару ломтиков лимона. Есть, по совести, хочется; однако, старому борцу не привыкать к лишениям.

Машина приехала за ними через пару минут после того, как он докурил, и стал задумываться, не стоит ли закурить еще одну - с голодухи и от общего недовольства несовершенством мира.

"В какой же именно момент мы всё упустили?" - Печально подумал Хоакин, глядя вслед удаляющемуся на всех парах глайдеру, вытаскивая из кармана портсигар. Он вытащил папироску, привычным движением смял картонную гильзу, с некоторой долей лихости закурил, подбросив папиросу ко рту и поймав её губами. "Еще три года назад никто не мог подумать, что эта сволочь возьмет такую власть, не так ли?"
Так оно примерно и было. Сорок шестой год - громогласное, и казавшееся всеобщим одобрение "версальского проекта" за своеобразное магическое разоружение - оказывается, ослепило их, не дало заметить молчаливое большинство, готовое снова взяться за старое.
"Да ведь это же даже не империалисты" - печально думает Хоакин, направляясь прочь от места проведения очередного ничем не кончившегося конвента. "Империалисты болеют империей, идеей величия... это наёмники, самого подлого пошиба наёмники, как было в Первую. У капитала и пролетария нет родины, воистину. Но из пролетария может родиться интернационалист, всемирный борец... что родится из капиталистов, готовых продавать всё ради высокого поста и абстрактной выгоды, которую якобы сулит их извращенный здравый смысл?"
Хоакин думает о Круппе и о Форде, и о всех прочих и подобных им, готовых продавать свои пушки, танки и грузовики хоть самому чёрту, лишь бы платили; требующих от рабочих слепой покорности и подчинения; о том, что войны разжигают не только амбициозные политики, но и вечно голодные промышленные короли. И вот, тот же самый тип мышления; они будут продавать свою убийственную магию любой стороне конфликта, которая платит достаточно, а умирать на полях сражений будут другие; они хотят занять места в тёплых, высоких кабинетах, отправляя на передовую других...
- Car-rajo. - выругался вслух Ортега. Сплюнул. И не спеша побрёл к месту встречи, куда его пригласил клуб столь безнадёжных бунтарей, что его бедное партизанское сердце просто не могло сказать им "нет".
В небе над Германией висит советская цитадель. По улицам Берлина курсируют танки. Вот так. Танки на улицах и Гудериан в подземелье. Что бы, интересно, сказал старый нацист, если бы услышал нынешних милитаристов? Ужаснулся бы тому, какие они не патриотичные, не идейные и продажные? Или бывшему Мастеру Германии тоже было всё равно, на чью военную машину работать?
Хоакин запрыгивает в трамвай, чтобы побыстрей миновать самую загрязненную промышленную зону, проезжает несколько остановок, наблюдая вокруг себя то же торжество жестокой, смертоубийственной техники, и думает, что лучше бы они проводили конференции где-нибудь в пасторальной сельской глуши. Может быть, вдали от этих орудий насилия маги бы настраивались на более расслабленный и мирный лад, и версальцы до сих пор пользовались бы большей поддержкой. Он сам не более часа назад выступил на конференции с яростной речью, призывая всех, сочувствующих социалистическим идеалам, выступить против капитализированной военной машины. Версальцы, кажется, оценили, Елена удивилась, потому что он о своей речи никого заранее не предупреждал, но в целом, вроде одобрила, даже подошла потом пожать руку. Анархисты... ну как обычно, в общем. Они переливают из пустого в порожнее; если бы коммунистический блок мог объединиться с кем-то в коалицию, развалить эту камарилью и выйти из неё, зажить своим, отдельным магическим миром... но всё-таки - нет. Уже нет, не получится. Коалиция отщепенцев пыталась сделать что-то такое, но много ли добилась?
Он выходит из трамвая, пересекает идеальную магистраль по ажурному надземному переходу - сталь и стекло в мельтешении мелких снежинок - и попадает в наименее отреставрированную часть Берлина (из тех, что заняли США), где во дворах скрывается небольшое кафе. Еще не "Черный Единорог", место известное немногим, но в числе немногих - и ему, где желающие приватно поболтать чародеи назначают встречи; нет, всего лишь запомнившееся ему с предыдущего посещения Берлина кафе, где наливают пиво, не обращая внимания на то, кто ты такой. То еще местечко, длинная стойка, печальные германские алкоголики, ощущение Веймарской республики в каждом вдохе; но освежиться - сойдет.
Дойдя до нужного двора, Хоакин выяснил, что кафе закрылось. На его месте появился универсальный магазин. "Не судьба" - печально решил испанец. Но, во всяком случае, отсюда теми же плохо отреставрированными дворами было рукой подать до французской территории и "Единорога". Так что, в сущности, пятнадцать минут - и выпьет он уже там. Жаль, но что поделаешь - жизнь на месте не стоит.

Кватторет словно расщепился надвое. Одна его часть пребывала в ужасе, осознавая, что именно проделал их враг - рефлектор он, положим, мог и с трупа нобиля снять, но... эта скорость... тренированный взор адепта Псайкана еле-еле различал его движения. Насмешливый мечник как будто телепортировался, оставляя после себя размытый след... и обугленные трупы своих приспешников, которые каким-то невероятным образом оказывались между ним и гневом Эмпирея, который Септуагинта выпустил наружу. Впрочем, кажется, всё-таки только одного приспешника... остальное же...
Но был и другой псайкер. Холодный, спокойный и жестокий. Который, видя всё это, не поддался страху, но принял единственное решение, которое казалось ему достаточно логичным.
Если он так быстр и так опасен... что же, не надо дать ему двигаться дальше.
Кватторет удерживается на краю ямы благодаря тому, что вовремя откатился в сторону, расслышав Ишмаэля - надо будет проставиться технику косячком за бдительность - и вглядывается в провал, скрипя зубами. Врагов стало решительно больше - он хотел пальнуть пару раз из "Колибри", чтобы достать улыбчивого ублюдка, но вместо этого был вынужден рухнуть на пол, спасаясь от лазерного залпа. Пара лучей впивается в и без того раскаленный шов, окраину того, что осталось от коридора, больше - проноситься над головой Кваттора, приподнимающегося на локте, чтобы, пусть и рискуя своей лысиной, не остаться в стороне. Он перекатывается, уходя с линии огня, оказывается в опасной близости от бледно-пунцовой остывающей кромки и собирает свою волю в кулак.
Придется немного изменить планы. Помимо главной цели ему надо бы еще как-то расчистить местность вокруг упавших вниз - тогда, может быть (если этот ублюдок раньше не нарежет их в салат мелкой шинковкой лучших поваров из поместий Крайваззи), огнемет Роксаны покончит со стрелками, что так отчаянно садят длинными очередями. Или с той парочкой, что образовалась вокруг проклятого блондина с восьмиконечным символом на плече.
Септуагинта вновь зачерпывает сырого Варпа - чуть ли не через край, да что там - в этот раз всё-таки даже и через край - он чувствует, как кусочек злонамеренного Эмпирея всё-так складывается в грядущей психосиле в причудливый завиток вопреки его воле, и только радуется, что сумел оставить так мало места без контроля - чего-то действительно страшного произойти не должно.
А потом он, приподнявшись на локте над ямой, кричит. Кричит, потому что вся его фигура вновь на долю секунды окуталась лиловым коронарным разрядом, который вспыхнул грохочущим белым потоком, срываясь вниз и порождая двойное эхо... как и всякий звук, что звучит здесь - или будет звучать какое-то время. Завиток в манифестации оказался всего лишь безобидным варп-эхом, но это отчетливо напомнило псайкеру, как близко он второй раз за последние несколько секунд подошел к тем пределам, за которыми его сила начнет превращаться в реальную убийственную опасность для него самого и его компаньонов.
Однако, когда дверь в Эмпирей в его голове распахнулась, большая часть энергии вновь прошла как надо, заставив его содрогнуться, и в этот раз - испустить четыре громоблещущих стрелы, что на микронную долю секунды вспыхнули белой короной вокруг его головы и обрушились вниз. Две, самые могучие и яркие, достались двойным ударом лидеру их врагов - пусть его спасает рефлектор, если сможет, или пусть он вновь закроется своими дружками - но дать ему двигаться свободно и безопасно было просто нельзя.
Еще две , чуть тусклее, ударили в ту пару, что кинулась на Сцио и Роксану - каждому досталось по одному залпу. Кватторет не знал, прикончит ли их это, но определенно, прыти у мразотников должно было поубавиться.

Роксана немного торопит события. Возможно, потому что нервничает. Но, во всяком случае, начало было положено, и вопрос задан. Псайкер свободной рукой вынимает из подсумка замшевый мешок, чуть поворачивает кисть, так, чтобы ладонь руки, за которую держится послушница, оказалась открытой вверх чашкой, и высыпает в неё дюжину маленьких золотистых кубиков без единого символа на их гранях. Слепые Кости, инструмент фокусировки, вешки, по которым он будет прокладывать дорогу в мир возможного и вероятного.
- Вопрос задан.
Он пропускает сквозь свою сознание каждую букву, каждую интонацию голоса, намертво привязывая смысл к личности, что стоит перед ним. Аккуратно извлекает чашу ладони со Слепым Костями внутри из пальцев послушницы, свободной рукой отодвигает остатки их обеда, освобождая на маленьком столике немного места.
- Встань напротив меня и смотри внимательно.
Наступает момент наивысшего фокуса, предельной сосредоточенности. Его воля и разум, сама суть псайкера вступает в плотный контакт с Имматериумом, где, как известно, времени нет. Нет его сейчас и для Септуагинты - он открывает дверь внутри своего разума... и роняет кости на поверхность столика. Те падают с глухим стуком и без единого переката, точно сделаны из очень тяжелого камня - верный признак того, что гадание начинается верно.
А потом он видит.
Палец Кватторета, следуя заведенной в Схоле привычке, следует за причудливым раскладом костей. Он шепотом называет их имена, стремясь заполучить то знание, что сейчас вливается в него, расшифровать, уложить, связать воедино... возможно, ему придется вновь прибегнуть к психосилам для достижения максимального эффекта - но сейчас псайкер только шепчет своими бледными губами, указывая на первую кость, которая лежит с левого края расклада:
- Случай.
Указующий перст смещается на три кости ниже и правей.
- Вера.
Проходит пара минут. Палец смещается на одну кость выше.
- Предопределенность.
Еще минута - и снова вниз, но влево.
- Намерения.
Таким образом, он упоминает еще Жизнь, Прошлое, Настоящее, Будущее, Путь, Волю, Смерть и Жажду.
Расклад, в котором нет Кости Судьбы, потому что все двенадцать Сил, что выпали сегодня, лишь её составляющие. А кости самой Судьбы - нет.
Кваттор протягивает к костям руки с растопыренными пальцами, точно греет их у невидимого огня.
- Случай первый, за ним идет Вера. Предопределенность связана и с Верой, и с Намерениями. Жизнь истекает от Прошлого и длится в Настоящем, но Будущее определено Путем и Волей, которые связаны с первой квартой. Смерть и Жажда стоят на всех путях, но где-то сильней Смерть, а Где-то - Жажда... А Судьба пока молчит. Скрижали пусты, ведь будущее - не выбито в камне... а в Вечности времени нет.
Кватторет протягивает руку, точно слепой, ловит, как сквозь туман, пальцы Роксаны. В его голове - миллиард вероятностей, миллион возможностей, сотни тысяч жизней и десятки тысяч смертей. Сквозь бесконечность он призывает еще одну силу, силу Проблеска, силу просвещения, чувствуя, что самому ему не справиться - он слишком хорошо прозрел вероятности, увидел слишком много...
Секунда. Вдох. Выдох. И приходит ясность. Септ, не отпуская пальцев послушницы, вновь склоняет голову и смотрит на кости.
- Два Пути лежат перед тобой. Жажда, Смерть и Жизнь определяют их наполнение, но направление - только Вера, Намерения и Случай. Так идет Прошлое, Настоящее и Будущее, так сплетается Предопределенность... но лишь Воля может начать и окончить всё... Два Пути лежат перед тобой. Тьма в силах захватить тебя и поработить, но и слепое следование за светом несет одни лишь страдания.
Голос Кватторета становится ниже и глубже с каждым произнесенным словом. Сам он уже слабо понимает, что именно произносят его губы, переводя внутреннее понимание Прорицания в звуки готика.
- В тебе есть то, чего ты не понимаешь. Оно дремлет, дожидаясь Случая... оно может стать тебе подспорьем, но может и сокрушить стены твоего рассудка. Его наличие в тебе - Предопределенность, до поры связанная Верой, а потому ждущая Случая... и вновь лишь Воля всё может разрешить. Но бойся Жажды! Бойся её больше, чем Предопределенности и Смерти, потому что Жажда, породив страсти, лишь усилит себя, утоляя их... и сможет захлестнуть тебя и утопить. Опасайся собственных чувств.
Кватторет несколько секунд беззвучно шевелит губами. Одинокая слеза вытекает из уголка его левого глаза и катится по белой щеке.
- Свет... связан с Предопределением. Свет даст силы. Обретя свет, ты сможешь противостоять нечистым, их козням, изощрениям и порождениям. Но обретя свет... ты сама создашь Предопределение. Рано или поздно он выжжет тебя изнутри, оставив лишь пустую оболочку. Воля и Случай не помогут тогда.
После десяти секунд, которые самому Кватторету показались вечностью наедине со знанием, он произносит еще:
- Путь во тьме - путь самопознания и развития. Путь в свете - путь слепого служения и силы воли... ни один из них не сделает тебя предательницей и не заставит предать Императора. Но безумие лежит на обоих Путях, ибо оно есть повсюду. Намерения и Воля определяют Веру, потому что её чистота и на темном пути, и на светлом - будет зависеть лишь только от тебя самой.
Псайкер открывает глаза и отпускает пальцы Роксаны. По одной, в обратном порядке, начиная с Жажды и двигаясь к Случаю, он собирает кости назад в мешок.
- Это всё, что мне удалось увидеть. Помни, я вижу наиболее вероятное, а не предрешенное заранее. В твоем раскладе Кости Судьбы вообще не было.
Псайкер аккуратно затягивает мешочек назад и вновь прячет в подсумке под плащом. Он чувствует себя опустошенным, но почти счастливым. Потому что сейчас, после манифестации сразу двух психосил, напряжении внутри его разума и души значительно ослабло.
И никакого кровавого дождя.

Псайкер с почтением принимает прядь волос. С почтением - потому что польщен оказанным доверием. Он замечает, что Роксана порезала палец, но спешит вытащить из аптечки небольшой прозрачный пакетик от медикаментов, в котором завалялась пара таблеток обезболивающего и аккуратно убрать локон туда. После того, как будущий маяк для Лозоходства спрятан в надежные недра аптечки, псайкер на секунду останавливает взгляд на порезанной руке розоволосой, чуть хмурится и прищелкивает пальцами. И с удовлетворением понимает, что сделал всё наилучшим образом. Через пару минут не останется даже шрамика. Активировать серьезные психосилы биомантии ради такого пустяка определенно не стоило, а простейший дар целительства, доступный большинству псайкеров, он способен вызывать банальным усилием воли, вскользь касаясь сил Эмпирея и не беря больше той самой малости, что ему необходима.
Роксана рассказывает про свою судьбу, и Кватторету хочется схватиться за голову. Выжить в Варпе, и отделаться только мутацией волос, если это и вправду его печать, а не врожденное. На корабле со сбоящим Полем Геллера, среди хищников Имматериума! Как такое возможно? Что-то внутри разума Септуагинты, какая-то часть, связанная с его проницательностью и прорицанием, подсказывает, что ответ он уже знает, надо только вытащить его из глубин разума. Но пока что времени у него нет. Рокси замирает, видимо, не заметив даже, что ранки на пальце уже нет.
Потом и другие рассказывают о себе - вкрацте. Септ тоскливо понимает, что его рассказ рядом с этими сухими изложениями будет выглядеть слишком длинным и подробным, но ему кажется, что сейчас начинать надо сначала. Что никто из них не поверит - не то что ему, но в него, в его искренность и его силы - если он не даст им понять, кто же он такой. Тогда - еще может быть.
- Благодарю вас за искренность. - Говорит Кватторет тем, с кем связан роком на этом безумном корабле. После чего совершенно искренне добавляет - для Ишмаэля:
- Мортэ - настоящее сокровище. Впрочем, и я не только психосилами лечить умею. Но страх понятен.
Да, он и правда считает серво-череп сокровищем. Хотя бы потому что сам разбирается худо-бедно в технике. И отлично - в медицине. Большинство из того, что может Мортэ, он может сделать и сам безо всяких психосил, но столь удачно сделанный и подобранный медицинский сервитор - большая редкость. Даже не смотря на его смех. А как по Кватторету - именно благодаря пресловутому смеху, который он в живую так и не слышал. Но если этот слух о смеющемся сервочерепе - правда, то шутка, по мнению псайкера, просто отменная.
- Ну и да, слышать кое-что слышал. Да не верил особо. Мало ли, что люди болтают...
Он вздыхает и затягивается лхо еще раз.
- Ладно, дальше отмалчиваться просто невежливо. Но я уже говорил, что мне придется быть более подробным, чтобы всё стало ясно. Жизнь псайкеров мало известна за пределами их круга. Ну и вот. - Септуагинта выпускает дымное кольцо. - Я родился на таком же корабле. Может, даже на самом "Дагоне". Хартист класса "Покоритель", в этом я уверен. Но что это был за корабль, я не помню. Дело в том, что в пять лет у меня пробудились силы псайкера, и Инквизиция забрала меня на свой Черный Корабль, а там, чтобы не заморачиваться, запихнула в криокамеру. На Варп знает сколько лет. Может, и веков. Когда меня оттуда вынули, то оказалось, что все бумаги на меня потеряли. А я забыл своё имя, дату и место рождения, имена и лица родителей... в общем, прилетели. Часть памяти восстановилась потом, но это я не вспомнил до сих пор. И еще кое-что тоже... Но тушку-то надо было как-то сдать Адептус Астра Телепатика - написали в бумагах номер криокамеры на Высоком Готике. "Семьдесят Четыре", "Кваттор эт Септуагинта" - архаичной доеретической формой. Так и осталось. Так, в пять - психически и физически - лет я попал на святую Терру, где санкционируют имперских псайкеров. Через три года я был признан достаточно санкционированным. К тому моменту я лишился всех волос на теле, оглох на левое ухо, заработал косоглазие и выглядел, как ходячая коллекция шрамов. Со всем, кроме облысения, как видите, справиться удалось. Ну а с ним не справится никто и никогда, потому что это - Печать Золотого Трона. Да, я видел Трон. Метров с восьмисот, но... Ладно, хватит об этом... потом меня отправили в Готику, в Схоластику Псайкана, учиться. Учился я там долго, аж десять лет.
Псайкер еще раз затягивается трубкой. Впервые с той поры, когда Малкольм Крайваззи раскрутил его на эту историю, Септуагинта раскрывает кому-то душу, пусть и невольно, почти по принуждению. Но как оказалось, в этом есть какой-то ужасное мазохистское удовольствие. Так в детстве, во время санкционирования, он сдирал корочку с подживших ранок. Хотя сейчас это больше похоже на попытку содрать присохший бинт с обширной раны...
- В конце-концов, меня "нанял", а по сути - выкупил - аристократ. Барон Малкольм Крайваззи, если кому интересно. Хороший был - по-своему - барон. И отношения у нас установились нормальные. Восемь лет я служил ему верой и правдой, и становился сильней... Пока "Ревнитель" не взял "Лунный Свет" на абордаж. Ну что же... я позволил себе... - Тут псайкер бросает взгляд на Сцио. - Принять предложение Рифта только после того, как барон Крайваззи пал мертвым. Так и появился знакомый вам ведьмак Кваттор.
О том, что он с самого начала решил сбежать с "Ревнителя" и о своих отношениях с поганцем Рифтом псайкер решает умолчать. Незачем. Хотели узнать, с кем имеют дело - пусть знают, что достойных, как и тех, кто заслужил его уважение, Кватторет готов защищать, пока они живы. А о темных сторонах его натуры они и так уже знают достаточно, в конце-концов. Ненависть и страх, окружающие псайкеров, только подпитывают в тех мизантропию, так что это порочный круг, где одно вырастает из другого, и ничто не возникает на пустом месте, на самом-то деле.
- Ладно, ну и хватит откровений. Что до дела - я хорош не только в лечении, но и в прорицании, как я уже говорил. Разбираюсь в древних и легендарных познаниях, криптографии, и во многом ином. А благодаря способностям псайкера могу выудить ответ из столь неочевидных вещей, что сам удивляюсь порой. Искатель мне бы подошел лучше. Когда будем разрабатывать стратегию - расскажу подробней о том, то умею. Так что и я за Искателей.

- Я родился на таком же корабле, приятель. - Скалится в ответ Септуагинта. - Типичный пустотник, разве что лысый и малость с рожи посимпатичней. Этим тут никого не удивить. А вот доспехи - тут ты прав, лучше не светить пока.
Псайкер принимает у Роксаны флягу, делает глоток - небольшой - и возвращает флягу Ишмаэлю.
- Спасибо.
Ну, в конце-концов, он не предлагал, но тогда спасибо Рокси. Так или иначе, пусть каждый понимает, как хочет.
- Рад, что вы со мной согласны, леди и джентльмены. Вперед, на поиски кают?

Поискать каюты пришлось какое-то время. Но, в конце-концов, Рокси приглашает их "к себе". Кватторет удивлен тем, что обстановка меньше похожа на компактный гроб, чем он ожидал - черт возьми, им выдали двухместные каюты на одного! Роскошь. Он-то отлично понимает, что в их ситуации это громадная роскошь. На свободный крючок он пристраивает шлем, а сам проходит к откинутому розоволосой хозяйкой бокса столику и начинает разгружать рюкзак. То есть, выкладывает и открывает пиратский сухпай и водружает чуть початый литр амасека в большой флотской фляжке. Сухпай типичный - витаминизированные галеты из переработанных грибов и водорослей пополам со вторичной органикой, малость приправленные минеральными добавками для тонуса и вкуса, энергетические батончики из чего Император послал и биокаша в химической упаковке, которая кое-как разогревает содержимое внутри при вскрытии. Пластиковая ложка прилагается.
- Угощайтесь, чем Трон послал. Точнее, тем, что я с камбуза "Ревнителя" увести успел.
На Ребо им объясняли, что "Хамелеон" - отличная психосила для того, чтобы врагу было трудней по тебе целиться, и для того, чтобы незамеченным проникнуть мимо него куда-то, или, напротив, покинуть окружение. Но все курсанты быстро понимали, что если в чем это психосила действительно незаменима - так это в ночных набегах на кухню. Главное было не попадаться, но тут Кватторета не раз выручало умение шастать по стенам, так что он мог скрываться за разными укрытиями выше уровня глаз. Его поймали только однажды - когда за ночным перекусом вместе с ним зашел Изекиль Варбадос дес Хестуритас , его наставник и куратор.
Ну, а на "Ревнителе" он с большим удовольствием вспомнил годы в схоле псайкана. Благо, совесть не мучила его, когда он таскал фрукты и мясо из запасов "Лунного Света", которые ублюдок Рифт приберег для себя.
Рифту до Изекиля Варбадоса было как до Мутных Звезд без вапр-двигателя, так что псайкера так и не уличили. Но в этот раз он взял самое долгопортящееся и надежное в плане набивания брюха в экстренной ситуации.

Псайкер делает хороший глоток амасека, сует флягу в руки Сцио, и достает наружу свой инфопланшет в надежном защитном корпусе, а вслед за ним - небольшую металлическую коробку, лишенную устройств ввода-вывода и имеющую только одну священную руну включения на корпусе. Переносной старенький когитатор, совместимый со многими инфопланшатами через стандартный шаблонный кабель, который не замедлил последовать за ними. Кваттор привык работать с когитатором, используя инфопланшет как устройство ввода-вывода, так что теперь он решает озадачить лежащего на верхней кровати - уже расположился, однако - Ишмаэля.
- Товарищ мехмастер, если не сложно, мне на планшет и когитатор продублируйте, пожалуйста, карты и прочую информацию. Резервные копии никогда не помешают.
Кватторет беззастенчиво подсовывает Ишмаэлю своё добро в надежде, что тот согласится с логичностью доводов и не откажет.
- Заранее спасибо и всё такое.
Наконец, псайкер вытаскивает их рюкзака длинную металлическую трубку и плотный кожаный кисет, после чего, прислонившись к переборке, начинает сосредоточенно набивать трубку лхо. Привычка курить лхо через специальные трубки, а не как обычно, из самокрутки, папиросы или косяка - наследие барона Крайваззи, который считал, что коллекционные сорта нужно и можно курить только так. Конечно, нынешний сорт в кисете далек от коллекционности, но в неспешной обстановке Септуагинта всё равно предпочитает трубку.
- Искатели или охотники... у меня есть предложение, которое всем нам может помочь определиться с курсом действий, леди и джентльмены.
Кватторет достает из рюкзака комбитул. Выдвигает маленький портативный паяльник для работы с электроникой. Раскаляет жало и прикуривает от него, заставляя листья затлеть. Остальное - дело хорошего затяга зажатой в зубах трубки.
- Спасибо, дух машины. - Бормочет он, обращаясь к не целевым образом использованному комбитулу и убирает его назад. Делает еще затяжку. Выпускает кольцо.
- Дело в том, что я не только биомант, но и прорицатель. Профессиональный. Из чего вытекают два моих предложения. Во-первых, если вы мне подарите какую-нибудь ненужную ерунду, которая долго с вами была, я могу потом по ней найти вас, в какой бы бездне Трюмов Забвения вы не находились. Надежность ограничивается только степенью моей собственной потерянности. Кстати, надо будет отсюда что-нибудь прихватить, тогда я смогу всегда нагадать, где бастион.
Псайкер делает еще одну затяжку и выпускает еще одно кольцо.
- А что до моего предложения... я могу приоткрыть завесу над линиями вероятности ваших судеб. Я не могу гадать только себе. Это не шарлатанство и не запудривание мозгов, хотя я и это умею. Просто наши судьбы переплетены сейчас - если вы, все трое, получите предсказание о вероятностях и нитях, мы все сможем подумать над суммой и переплетениями знаков. И вывести какой-то курс с оглядкой на то, что день грядущий нам готовит. Абсолютно серьезен сейчас.
Кватторет продолжает курить, молча. Но подрагивающие костяшки пальцев выдают его волнение.
- Если бы не отчаянность ситуации, я бы не предлагал такое с порога. Но сейчас нам нужны все шансы.

Запахи нижних ярусов. Еле-еле отфильтрованный воздух. Грязь и пот. Запах праха и разложения, точно тут за каждой переборкой тлеет уже века плохо забальзамированная мумия, и респиратор не спасает. Всё это, приправленное чахоточным светом тусклых ламп, вызывает у Кватторета странные ассоциации. Тут же возникающий в памяти вкус котлет из биомуки пополам с переработанной кое-как плесенью. Когда-то Кватторету они казались пиршеством небожителей. Он тогда представлял, как на верхних палубах аристократы едят их сколько влезет, поливая каким-нибудь кисло-сладким соусом, который жители нижних палуб, конечно, никогда не смогут себе позволить. Когда-то очень давно он был весьма наивным ребенком, искренне любящим маму, папу, капитана и Бога-Императора.

Они идут вниз. Лестницы и турболифты уводят их маленький отряд под предводительством - надо же, брат-альбинос, хотя и все поколения славных предков в каждой морщинке читаются - штабс-лейтенанта Фоша - всё ниже и ниже. К гибели и безумию. Для начала, за очередным отсеком, ему открывается его детский кошмар, пугало из рассказов отца о том, что бывает с теми, кто не хочет быть хорошим слугой Империума. Нижние - по-настоящему нижние, дно самого дна - ярусы отщепенцев.
Он видит их. Видит тощие руки со скрюченными, больными суставами, подставляющие грязные зеленоватые кружки под конденсат, медленно капающий с охладителей, которые, небось, в последний раз техножрец налаживал в те годы, когда пустотный рыцарь Матиас Вермино еще ссался в колыбели. Гноящиеся глаза над набрякшими веками, кривые конечности, плеши и чирьи, вздутые от голода брюха и прочие признаки вырождения, мутаций, заразы и ранней смерти.
"Будь бдителен среди неимущих!" - Говорит в его сознании голос старого наставника из школы Ребо Схоластика Псайкана - "Среди них гниль может проесть тела и души насквозь, отдав их во власть порчи Хаоса и Того, чьё имя - запретно!"
Кватторет вызывает в себе глубинную силу санкционированного псайкера. Ему нехорошо. Его мутит от фантомного вкуса маминых котлет из трупной муки и грибной плесени. Но он обязан знать, проникла ли уже сюда порча, не пора ли бить в колокол тревоги и уничтожать тех, к кому следовало бы явить милосердие?
Потоки Эмпирея закручиваются вокруг него, показывая все линии вероятностей, сводя воедино все знания, что витают в его голове и в мистической ноосфере, что была открыта еще во времена древней Терры. Он чувствует, он понимает, и он видит. И то, что он видит, продирает ледяным ознобом пустоты даже в этом затхлом воздухе.
Среди этих есть пара с психопотенциалом. Настолько мизерным, что их так и не заметили - так что тут ему даже и думать не надо особо, чтобы тут же забыть про это. Ледяное крошево внизу его живота возникает по другой причине. Он чувствует, куда направлены потоки их несчастных, слабых, больных, безумных, сгнивших - но всё-таки бессмертных душ. И это не Бог-Император на Золотом Троне Его. И не запретное Зло, не Великая Тьма Варпа, не Четыре и Легионы Их - нет. Всё куда страшней. И куда проще. В их чувствах, в их умах есть бог. Громадный бог из древнего железа, осененный позабытыми легендами, дарящий муку на грани смерти и возвышение по лестнице из тел нижестоящих. Их божество, к которому устремлены чаяния и страхи - сам "Дагон". Точно этот корабль и вправду бог древней Терры.
Они почитают его, как воплощенного бога. Жестокого бога.

Развить эту пугающую мысль псайкеру не дает тот факт, что они уже минули отсеки отбросов, и, пройдя через относительно прилично оборудованный сектор, оказались именно там, куда их отправили. Уризель вещает о благом деле, а Кватторет чувствует себя практически не то что голым - освежеванным - пред лицом крепости Черепа. От вида этого бастиона, освещенного тусклым светом древних ламп, что покоятся на высоте тридцати с лишним метров в потолке древнего ангара - желтовато-красным, умирающим светом гнилого заката на каком-нибудь Мире Смерти - Септуагинта не выдерживает, разгерметизирует свои пустотные абордажные доспехи и сдирает шлем с антибликовым зеркальным забралом, чтобы прямо на ходу свободной рукой втащить из недр пиратского плаща-пыльника флягу с амасеком и сделать пару таких хороших, добротных глотков. Во имя ужасов Имматериума и агнцев Астрономикона - что за зрелище предстало пред его взором!
Древние истребители и бомбардировщики, видевшие рассвет этого грозного судна, некогда - подлинная и ужасающая слава корабля класса "Покоритель" - стянуты в ужасающие стены и башни, укреплены колючей проволокой и покрыты внахлест слоями корабельной брони. Во имя Трона - будь крепость Черепа действительно сделана из человеческих костей, она бы не произвела на рожденного в Пустоте такого ужасающего эффекта.
Он сам не понимает, что бормочет это вслух:
"- Я покажу тебе нечто иное,
Нежели тень твоя утром, что за тобою шагает,
Или тень твоя вечером, что встает пред тобою;
Я покажу тебе страх в горсти праха."
Древние строки позабытых эпох до Темной Эры технологий, что так любил цитировать в качестве эпиграфа к своим занятиям по обузданию феноменов психосил его наставник из школы Ребо, биомант гамма-потенциала. Строки, с жестокой реальностью которых он столкнулся сейчас.
Во имя Варпа и Света Астрономикона. Если бы он только знал, что ждет его на нижних ярусах. Глупец! Он надеялся, что ими всего лишь заткнут какой-нибудь створ, через который лезут гильямы, и будут регулярно забывать о поставках сухпая!
Но нет. Этот грозный вид говорит о том, что всем его надеждам следовало разлететься год назад по переборке "Лунного Света" вместе с мозгами Малкольма Крайваззи.
Надежда - глупое чувство.

И вот они идут. Точнее - их ведут. Их ведут мимо стражи в грязно-серых балахонах и гарнизона, занимающегося своими делами. Мимо пустотника, чинящего генератор. Мимо старухи и юноши, играющих в регицид. Мимо капрала, распекающего подчиненных. Мимо кухни и сортира. Ведут прямо в башню, где на верхнем - а как же иначе! - ярусе - решится судьба пиратского отребья - к худу ли, к добру ли. К женщине в силовых доспехах за столом, который завален инфопланшетами.

Короткий церемониальный поклон. Шлем - подмышкой. Лысина сверкает в тусклом свете лампы. Она не смотрит на них, но это и не важно - Септуагинта точно уверен, что леди-маршал всё подмечает.
"Подарок от лорда Матиаса". Пиратское отребье. Псайкер с горечью думает, что всю жизнь его только и делали, что дарили. Родители и команда хартиста - тоже класса "Покоритель", если годы не до конца стерли его память - подарили его Инквизиции. Инквизиция - Адептус Астра Телепатика. Те - Схоластика Псайкана и школе Ребо в частности. Школа Ребо подарил его барону Малькольму Крайваззи, а убийца того и пленитель Септа - своему экипажу, пиратам "Ревнителя". И вот теперь, когда впервые за долгие годы Кватторет решил что-то сделать сам - его опять дарят. Леди-маршалу Селестии Тор и Черепу, бастиону "Дагона". Леди-маршалу Селестии, что по первому впечатлению способа в одиночку нарезать сразу после асектичного - а как же иначе - завтрака в мелкую стружку всех местных гильямов до того, как сыграют отбой.
- Здравия желаю, миледи маршал. Санкционированный имперский псайкер Кваттор Септуагинта, Схолар Обскурус школы Ребо.
Звучит почти по-военному, но он, Варп раздери, не Савант Имперской Гвардии и не знает, как правильно обращаться к такому лицу в такой ситуации. Он чувствует, что она их видит и слушает. Замечает презрительный изгиб губ, но не представиться сейчас выглядит куда худшей перспективой, чем сливаться со стенкой и делать вид, что ты тут не причем. Поэтому - четко, кратко, с поклоном, почти по-военному, чтобы леди-маршал представляла, что скрывается за упаковкой врученного ей подарочка - пусть даже эта упаковка - пиратский буро-серый плащ и абордажный пустотный костюм.
Красивое, злое, чуждое лицо пустотного эльфа, которое соткал себе с помощью биоматнии Кватторет, выражает только почтение и ожидание. Он слышал, что пред лицом начальства лучше иметь вид лихой и придурковатый, но с таким у него как-то изначально не срослось.
И он надеется, что его всё-таки спросят про навыки и специализацию. Надежда на то, что леди-маршалу нужен личный прорицатель и лейб-лекарь исчезающе мала - но кровь Пустоты, должен же у них тут хотя бы быть какой-то госпиталь в чреве расчлененного бомбардировщика доеретического паттерна!

Он каждый раз ощущает себя как будто голым, когда делает это, но своевременная чистка и смазка оружия - процесс при его профессии необходимый совершенно. А голым Урфус себя ощущает, потому что в этот момент он, собственно, остается без "Карнодона" - только со щитом (который поставил между собой и дверью, чисто на всякий случай) и офицерским тесаком (который тут же, под рукой) - кастет в сапоге и нож в потайном кармане можно, за мелкостью, не считать.
Наверное, его подход бы разгневал любого нормального техножреца, но за неимением их в большей части своей биографии Урфус, худо-бедно представляющий, как и любой уроженец Улья, с какой стороны браться за дело, был вынужден ухаживать за оружием сам - с "ну-ка, не сердись, старина, надо бы тебя обиходить" вместо священных псалмов на машинном коде и обычной оружейной смазкой вместо священного масла. Именно поэтому Имперская Гвардия массово использовала лаз-оружие - за стаббером, при всей его дешевизне (и, при хорошем паттерне - убойной мощи на ближней дистанции) - нужен изрядный уход (и подвоз боеприпасов). Лазган чистить не надо - знай, заряжай батареи да воду выливай из ствола.
Мысль о том, чтобы выучиться стрелять из лазгана часто преследовала Урфуса. А заодно и из лаз-пистолета. И болт-пистолета, вдруг когда-нибудь до дознавателя дорастет.
Но вообще, учиться никогда не поздно, однако же, надо учиться слишком многому - при понимании того, какой жуткий пробел зияет в его голове относительно базовых знаний, нужных на службе Инквизиции, легат недоумевал, как госпожа Ариэль вообще назначила его легатом. Хорошо хоть Бориус - настоящий адепт, а не только пилот - может что подсказать, в случае чего. Из схоластических. Лорелей, и, судя по всему, Кристиан - специалисты по теневой стороне жизни, а что касается священной её стороны - после отповеди, которая была дана ей Харлоку, в Мете Тауре Октавии Максимилиан был вполне уверен.
Урфус собирает "Карнодон" и внимательно проверяет, всё ли в порядке, плотно ли сели детали, хорошо ли работают механизмы.
- Не сердись, Бог-Машина. - Тихо говорит он на диалекте ульев Тарсуса, где и почерпнул эту фразу. - Не ради себя, ради любви к твоим детям. Омниссия, благослови.
С этими словами Максимилиан вставляет в "Карнодон" обойму, и в этот же момент в дверь раздается стук.
Урфус спокойно досылает патрон в ствол, кладет пушку перед собой и говорит:
- Да-да, войдите.

Входит Бориус. Урфус спокойно берет оружие со стола, ставит на предохранитель и кладет в кобуру.
- Приветствую, коллега. Я бы не исключал такого варианта - не оттого, что жду от капитана какой-то немедленной подставы - да, даже после того, чтобы было на обеде. Но он может это делать просто от скуки. Привет, кэп.
Урфус не может удержаться от того, чтобы сделать ручкой в невидимую камеру, которая якобы крепилась в левом дальнем углу (сам Максимилиан бы её разместил именно там - и угол самый темный, и сектор обзора хороший).
- Поэтому, Бориус, предлагаю перейти на шифр.
"Перейти на шифр" прозвучало уже на этот самом шифре - посторонний наблюдатель, не работавший в ячейках Ариэль Мур (или не раздобывший это знание каким-то иным образом) услышал бы только "хохарнем кыжаш".
- Не стоило упоминать что мы вообще что-то ищем. Если нас прослушивают, это уже повод для подозрений и проблем. - Говорит на шифре Урфус, вслух произнося в меру осмысленную и грамматически правильную белиберду. Правда, пришлось почти повториться, сказав "ларма" дважды - "лармы и лармы", "подозрения" и "проблемы" были на этом шифре омонимами, и отличались лишь ударениями - "подозрение" имело ударение на первый слог, "проблемы" - на последний. Что-то в этом бреде безумца было.
- Я тоже сомневаюсь в том, что нам стоит дальше летать с Объектом. - говорить "Харлок" не хочется, если есть прослушка, тот сразу поймет, что мыли его кости. А вот емкое "Гармар", то есть "Объект" с переводе с шифра оставляет столько приятной недосказанности... "амамо руго хырить па Гармар" - "имеет смысл, стоит", "впредь, далее, потом", "перемещаться, передвигаться", "с", "Объектом" - кто бы ни писал шифр аколитов Ариэль, Максимилиан искренне считал, что он либо психопат, либо ксенофил, либо и то и другое. Но этот мерзкий жаргон работал, и работал на ура. Учить его было трудно, но знать хотя бы базис - необходимо. "Гармар Тулук" - пару раз эта надпись выручала и самого Урфуса, и других аколитов, если её оставлял он. "Объект выбыл". А выглядит, как тупое уличное граффити, которыми полны нижние ярусы большинства ульев - пусть враг гадает, кто такой этот Гармар Тулук, решивший увековечить себя столь примитивным и богопротивным способом.
- Хотя в его злые намерения не верю. Хотел бы - отравил бы уже. По-моему, ему просто скучно. Но получим мы проблем от зла или от скуки - не важно.
По мнению легата, если бы Харлок и правда хотел, то он бы действительно на обеде всех "карванул", то есть отравил, от "карван", яд. "Хых те" рядом в предложении - "Хотеть" и "бы". Шифр-жаргон - вещь крайне контекстно зависимая, но аколитам это только на руку - добавляет проблем при дешифровке. Калидор рассказывал байку про СПО, которое во время учений ввело в ступор ведущего перехват "вероятного противника" фразами в духе "Бревно грокса в тамбуре чешет, пойдем заглотов полоскать". Что означало - "вражеские танки скрываются, используя ландшафт местности, нужные данные от полевой разведки".

По здравому размышлению, щит он решил не брать. Встретив коллег в коридоре, Урфус преувеличенно (чуть-чуть) бодро говорит:
- Ну что же, посмотрим, чем угощает знаменитый капитан. Предлагаю пока что не говорить на рабочие темы, особенно за обедом. - И первым, как и полагается лидеру, двигается вперед - и в лифт, и из лифта. Все разговоры он решает отложить на потом - у них будет время и обменяться впечатлениями после обеда, и (он надеется) проинспектировать челнок. А пока что... пока что скоростной лифт несет их вверх, задрапированному коридору, за которым находится обеденная зала - рассчитанная, кажется, не меньше, чем на сотню, но вмещающая только двоих - если не считать аколитов, для которых любезно стоят шесть пустых стульев.
Паранойя арбитра начала приближаться к критической отметке. Он бы даже не удивился, если бы женская фигура в капюшоне оказалась любимым обеденным сервитором Харлока. Чтобы не скучно было есть одному. Но, кажется, нет... не похоже на сервитора. Тогда кто? Офицер? Астропат? Навигатор? И где же все остальные? Видение часовни, полной сервиторов, вновь кольнуло больное воображение легата, но он предпочитает отмести эти мысли и просто невзначай поднять эту тему в разговоре.
"Роскошно тут" - отмечает Максимилиан между делом, сбрасывая с голову оба защитных капюшона (респиратор давно болтается на груди, очки-фотовизоры он поднял на лоб, чтобы не мешали) - в знак вежливости, входя в обеденное помещение.
- Благодарю вас за гостеприимство, капитан. - отвечает на радушную реплику Харлока Урфус, подходя к столу и присаживаясь напротив бывшего знаменитого пирата, в этой пустой пиршественной зале, где только два члена экипажа встречают гостей. Кстати, о втором члене экипажа - что же, этот вопрос разрешается весьма быстро - с безупречными манерами Вольного Торговца Джон Нестро Харлок представляет свою спутницу - редкой и оттого еще более поразительной для Навис Нобилите красоты.
- Весьма польщен знакомством. - Вежливо кивает навигатору Урфус. Он не испытывает большого доверия к "узаконенным мутантам" и тем более таким самостоятельным и своенравным, как члены Навис Нобилите, но вполне способен понять и их полезность, и тот факт, что вот сейчас их - всех, включая самого капитана - жизни находятся в руках этой красавицы в третьим глазом, меткой Варпа, на лбу.
Харлок предлагает папиросу. Урфус берет её, замечая:
- Благодарю вас. Я бы предложил вам своих, но, боюсь, только испорчу аппетит ценителю. - Что, в сущности, является правдой. От ядреных папирос, которые почти не производят вони вокруг курящего, но изрядно продирают горло ценители редких сортов и просто люди, не привыкшие к курению, вряд ли останутся в восторге. Папиросу он меж тем прикуривает. Хотелось бы положить в портсигар и посмаковать, как привык, после обеда, но это может показаться не очень-то дружелюбным жестом.

Урфус, отойдя немного, кивает сперва Дариэлю, делая пометку в планшете - "чай, холодильное оборудование; план по снабжению ячейки, спекуляция на Ар'Каррайте" - маленькая заметка - и говорит:
- Принято. Благодарю вас, коллега.
Потом он успевает кивнуть и Бориусу, и начать говорить:
- Примерно так я это и представляю...
Как подъезжает лифт, и из него выходит старший аколит Калидор, собственной аугментированной персоной - старый боец, жесткий, как силовая броня, и со своеобразным чувством юмора. Зато надежен в схватке Калидор, как "Бейнблейд" - вот только что вспоминал дело на Черисе и то, как они прорывались наверх тогда - обходными путями, техническими помещениями... и, по мнению Максимилиана - если бы не Калидор - не прорвались бы.
- Привет, Калидор - ухмыляется в ответ Максимилиан - Взаимно рад повидаться. Ну что же, подождем леди... Удачи тебе с Доминатрикой, и не садись спиной к двери.
Про "не садись спиной к двери" - это была шутка с того же Чериса. Именно с обсуждения выбора позиции внутри помещения когда-то они начали свой диалог перед заданием, и с той поры это простое пожелание стало чем-то вроде условного сигнала между Максимилианом, который совершенно спокойной относился к фамильярному "Максу", потому что вояка заслужил - и Калидором, которого сам Урфус не желал сокращать до чего-то еще, памятуя о субордианции. Всё-таки, старший аколит.
"Жаль, что ты не с нами" - думает по поводу спешащего гвардейца арбитр. Но вслух не произносит, потому что подобная фраза, в свете того, что здесь уже новый член ячейки, может прозвучать оскорбительно для... ба, служительницы Экклезиархии! Выглядит она смущенной - видимо, не знакома с жизнью в ульях, а может быть, нервничает перед заданием - но вот меч за плечом... внушает уважение. Вот и не верь после этого в чудодейственную силу молитвы - если сюда еще прибудет вояка вроде Калидора...
- Приветствую вас, Мета, чрезвычайно рад видеть служительницу Бога-Императора среди нас... - начинает Максимилиан, и вновь вынужден прерваться - потому что тут прибывает и Лорелей, о которой говорил Калидор. С Лорелей они тоже знакомы и даже работали вместе по одному делу на Бейн Морре, связанному сразу с контрабандой наркотиков, подпольными гладиаторскими боями и ересью. Если бы делом тогда не руководила Сабрина, которая сейчас сопровождает саму госпожу Мур, боевик с опытом едва ли не больше, чем даже у Калидора, тогда они вряд ли бы остались в живых.
- Приветствую, Лорелей. Если предел ожидания на темных ступенях привел тебя сюда - то ты по адресу. - еще по прошлому заданию Урфус помнил, что у Лорелей своеобразная манера общения. Не то, чтобы он имел что-то против, но сейчас, облаченный полномочиями легата, старался выдержать хоть какой-то официальный тон. Но Лорелей с её неповторимой характерностью речи сбивает весь настрой:

"- Урфус, дорогой, рада видеть тебя целым и относительно невредимым с момента нашей прошлой встречи на Бейн Морре. У тех мешком с дерьмом не было против тебя и остальных вооруженных ребят ни шанса - и этому я тоже рада, ибо вы спасли мой круглый зад от разрубания на восемь и более частей. Знаешь, мне уже стало спокойней от осознания того факта, что мы будем снова работать, объединив усилия." - приветствует его Лорелей, и Максимилиан немного мрачнеет.

- Положим, на Бейн Морре всю работу сделала Сабрина и её штурмовики - конечно, после того, как мы выяснили, что к чему... в бою от меня толку было мало. Во всяком случае, в бою с мешком дерьма, способным игнорировать две пули из ручной пушки в голову. Впрочем, не будем о мрачном - действительно, неплохо будет объединить усилия - дело нам предстоит такое, что твой стиль работы будет очень кстати...
Арбитр решительно ударят ладонями по столу.
- Ладно, хватит ностальгии. Пора к делу. Поскольку госпожа уже отбыла, то честь представить группу и посвятить вновь прибывших в детали дела лежит на мне. Итак, знакомьтесь - легкий жест в нужную сторону - Дариэль Квинт, аколит инквизции, сведущий адепт, опытный медик и неплохой стрелок. "Интересно, почему он выглядит таким напряженным?" - отмечает про себя Урфус.
- Господин у окна - Бориус Грант, так же аколит и весьма сведующий адепт, и - великолепный без преувеличения пилот, в чем я лично убедился во время крайнего задания. И, наконец - еще один жест - Кристиан, аколит широкого профиля, специалист по внедрению, добыче информации и работе под прикрытием.
Максимилиан делает небольшую паузу и поворачивается к Мете.
- Ну и я - Максимилиан Урфус, легат-следователь Инквизиции... - тут он переводит взгляд на Лорелей - которому волей госпожи Ариэль Мур поручено руководить этой миссией.

Лорелей, в свою очередь, не стала скромничать и сразу взялась за дело.
"- Раз уж все здесь собрались и даже успели найти себе занятие",- Лорелей мило улыбнулась и посмотрела в сторону адепта, явно смутившегося при её появлении,- "то было бы неплохо вкратце рассказать, есть ли у вас какие-либо планы на счет того, как именно мы будем выполнять поручение леди Мур?"

- Действительно. - Кивает Урфус. - Итак...
Только на этом моменте он вспоминает, что просил чай. Который, оказывается, здесь, и успел порядком остыть, но это ерунда. Арбитр залпом выпивает чашку так, точно это вода, и начинает:
- Итак, располагайтесь поудобней, разговор будет длинный. Можно заказать что-нибудь перекусить, если надо. А я начинаю. Наше главное задание носит кодовое название "Манускрип", и связано с неким артефактом, который носит название "Анафем Эсцилла" - артефакт этот, по утверждениям, действительно имеет вид... - Максимилиан щелкает пальцами левой руки, свободной от перчатки-компенсатора - ...письменного источника. Книга, свиток, пергамент. Что-то такое. По слухам, этот артефакт дает своему обладателю громадную власть - достаточную, чтобы с легкостью завоевывать планетарные системы. Наша задача - сбор информации, и, если повезет, нахождение артефакта. Все сведения пересылаются госпоже с ключом "Сцимитавр" через астропатическую связь. Первая наша цель - планета Ар'Каррайт, зацепка - Эзра Кер'Диеваль, известный археолог. Планета богата раскопками, так что у нас есть шанс покрутиться в ученом обществе Эзры - или других ученых - чтобы разузнать побольше об Анафеме Эсцилла. Если нет, то госпожа рекомендовала посетить Эпсилон-Дельта-8 и другие дальние станции. И то, и другое, разумеется, надо делать максимально скрытно и тихо. Это самая важная наша миссия, остальные ради неё могут быть отложены, хотя, признаюсь, лично мне следующую миссию откладывать бы не хотелось. С Нуара поступил тревожный сигнал - дознаватель Флавий, знакомый многим из нас, просит помощи. Планируется отправиться туда сразу с Ар'Каррайта, независимо от итога его посещения, и оказать поддержку. Третьей озвученной целью является расследование дела о возрождении ереси "черной конкисты" на Тарсусе, но его я полагаю именно третьим - если у нас будет время и ресурсы, мы можем посетить и Тарсус, ну а если нет...
Урфус пожимает плечами. Ему не очень хочется посещать Тарсус, но работа есть работа.
- Что до средств, то благодаря дальновидности Кристиана и Бориуса мы смогли найти вольного торговца, который за разрешение небольших проблем с местными Адептус Арбитрес согласен подкинуть нас до Ар'Каррайта первым классом. Проблема в том, что он в базах данных Инквизиции и с такими уровнями секретности, что моей Печати Вопрошающего не хватает для получения данных. Первичный вывод - был завербован и выполнял сверхсекретную миссию, потому что был бы еретик - горел бы ясным пламенем уже. Мы располагаем кредиткой на крайне солидный вклад в Консорциуме Зета; если мы успешно решаем дело с Джоном Нестро Харлоком, капитаном легкого крейсера "Аркадия" - а именно он наш вольный торговец - то мы можем использовать эту сумму, чтобы совершить разовую закупку товаров, которые ценятся на Ар'Каррайте - например, дорого чая и холодильного оборудования - и, успешно продав его, вывести эту сумму из-под наблюдения Консорциума и финансовых отчетностей, что хотя бы отчасти развяжет нашей ячейке руки.
Максимилиан обращает свой взгляд на Лорелей.
- И вот тут бы нам очень пригодилась помощь кого-то, кто разбирается в финансах и торговле.
Арбитр поворачивается к Кристиану, Борусу и Дариэлю:
- Коллеги дополнят меня, если я что-то упустил. Кстати, Бориус, я был бы рад получить тактико-технические характеристики нашего челнока. На будущее. - Он вновь оборачивается к женщинам - Да, госпожа предоставила нам челнок... с разнообразным оборудованием. Это большое подспорье.
"Потому что, судя по всему, наш челнок - это наша главная боевая единица". - Думает Максимилиан, и еще раз прокручивает в голове только рассказанные сведения. Итак, у нас есть пилот, медик, разведчик, арбитр, экклезиарх и специлист по щекотливым вопросам, он же разведчик номер два. Неплохо, особенно для дела, которое подразумевает в первую очередь сбор и анализ информации.

Максимилиан сидит с планшетом. Схемы получаются каким-то ужасно простыми, как бы он их ни крутил, и, в конце-концов, роль живого щита, которую он всеми силами пытается вынести за скобки этого уравнения, всё равно возвращается и достается ему лично. Конечно, если Драиэль займет высоту со своим лонг-лазом, пока Бориус прикрывает его беспорядочной пальбой, то Кристиану вполне может повезти с маленькой диверсией или поиском пути отхода... но вот только арьергард и все выстрелы на финальном этапе плана так или иначе достанутся лично ему. Ну, всё не так уж плохо - он не составляет этот план прямо посреди поля боя, в конце-концов; это умственное упражнение. И оно помогло выявить множество уязвимостей их аколитской ячейки. Императорова кровь, как же в этом задании не хватает толковых "мускулов", вроде жесткого, точно пласталь, Калидора, с которым они как-то раз прорывались на верхние ярусы улья Гефсеймана... нет, Чериса. Ересь на Черисе, тогда всем командовал как раз попавший недавно на Нуаре в беду Флавий...
Урфус волевым усилием прекращает недозволенное растекание мыслей не по теме. Ну что же, у него есть примерные планы на крайний случай. Не идеальные, но они есть, и их, если что, можно поменять. В конце-то концов, он вообще не учитывал "Гекату" в этих расчетах; а с её борта тот же Грант со своими золотыми руками и светлой головой может наворотить такого, что и взвод хемопсов бы не смог устроить. Неплохая идея, кстати. Если что, равняем местность с воздуха. Там, кажется, турели, и еще что-то из тяжелого лазерного...

От размышлений Урфуса оторвало возвращение посланных на переговоры с капитанами коллег. Он с определенным удивлением понял, что они с Дариэлем настолько увлеклись своими поисками и расчетами, что за всё это время не перекинулись и словом.
- С возвращением. - Кратко приветствовал приход Кристиана и Бориуса арбитр, и приготовился слушать. И не зря.
Пальцы Урфуса пару раз во время рассказа Кристиана принимались выбивать дробь по столу, но мужчина одергивал себя, заставляя не хмуриться, и продолжал раздумывать и сопоставлять факты. Бориус только подлил масла в огонь резких размышлений арбитра со своими комментариями. Урфус встает и начинает прохаживаться вдоль стола. Речь его звучит отрывисто, вид он имеет несколько более возбужденный, чем от него можно было бы ожидать.
- Тридцать четветрая статья торгового кодекса, контрабанда. Надо поднимать, провоз какой именно категории запрещенных товаров инкриминируется Джону Нестро Харлоку, потому как коллега Грант верно сказал - связываться с потомком влиятельного рода, на которого не имеешь много компромата... это грозит проблемами в будущем, с учетом того, что мы и сами - пассажиры проблемные. Такая же персона, как Харлок, темная личность... коллеги, надо проверить, нет ли у нас в базе Святой нашей матери, Инквизиции, полсловечка про Джона Нестро Харлока? Может, он еретик? Тогда, увы, наше путешествие с ним отметается. Но вот если нет...
Урфус улыбается. Хищно.
- Тогда у нас открывается прекрасное поле для деятельности, коллеги. Я не знаком лично с Кальво ле Сантисом, но тот факт, что я не слышал о нем вовсе с какой либо дискредитирующей позиции, дает определенную надежду. Какого рода? Ну, я попытаюсь задействовать свои связи в Адептус Арбитрес и узнать о нем побольше. И о деле капитана Харлока тоже, конечно...
Урфус, наконец, останавливается.
- Кто-нибудь хочет чаю? - внезпно спрашивает он. - Я, признаюсь, очень. Так вот, подняв весь массив информации на Джона Харлока, его корабль - как разумно отметил коллега Грант - и на его дело, связанное с тридцать четвертой статьей, мы, вкупе с информацией о Кальво ле Сантисе получим неплохой прикуп для игры на получение ценного союзника.
Урфус опирается ладонями на стол и обводит ячейку, которой ему теперь предстоит командовать, взглядом:
- Потому как в случае самого простого исхода я использую свои новые полномочия, просто закрою дело, переведя его под патронаж Инквизции - в крайнем случае, придется запросить подтверждение моих полномочий, хотя должно хватить и Печати Вопрошающего - и, заодно, повесив на дело максимальный уровень секретности, какой только я вообще могу на него поставить - кстати, надо посмотреть, какой. Потому что... ну, мы же Инквизиция, верно?
Арбитр в Урфусе очень сильно восставал против таких вот формулировочек, и вообще требовал отнестись к закону с уважением. Но Максимилиан уже шесть лет служил госпоже Ариэль Мур, и долг перед Инквизицей, Империумом и начальницей непосредственно с каждым годом всё сильнее заглушал уважение к закону. Еретики должны быть наказаны, мир - поддержан или отвоеван, граждане - спасены и защищены, слава Империума Человечества - быть на высочайшей из вершин. Сейчас их задание - особой важности - требовало решительных и асимметричных мер, на которые приходилось идти, скрепя сердце. Да, это маленькое нарушение закона - всё равно нарушение, оно не становится праведным делом только от того, что вершится под инсигнией, Максилиан это понимал отчетливо. Но сейчас он был вынужден поступиться малым долгом, чтобы выполнить большой. Максимилиан закрывает "Тактику Империалис" и подключается через свой инфопланшет к базе Ариэль Мур, которая имеет доступ в инфосеть - как это делать, ему однажды показала сама госпожа инквизитор.
- Тридцать четвертую статью с комментариями я загрузил. И, кстати, чтобы два раза не ходить - у меня синий уровень допуска к базе, сейчас посмотрим...
Через несколько секунд отряд аколитов мог лицезреть неподдельное удивление на холодном, как правило, лице арбитра.
- Джон Нестро Харлок, капитан легкого крейсера "Аркадия", действительно есть в базах данных Инквизиции... и моего синего допуска мало, чтобы получить доступ к данным по этой персоне.

Максимилиан садится на стул. Весь текст уже мысленно составляемого запроса от лица Инквизиции в Адептус Арбитрес вылетел из его головы, и он думает, что лучше пока что сделать паузу - ощущение от новой детали сходно с чувством от попаданием шальной, совершенно неожиданной пули. Джон Нестро Харлок оказался крепким орешком... что за тайны стоят за ним, если на него есть столь засекреченное досье в Инквизиции? Может быть...
- Должно быть, он и раньше работал на Инквизцию - если на него есть дело с таким допуском секретности и он всё еще жив. - Заключает вслух Урфус. - Пока я не вижу других логичных объяснений. Вольных торговцев вполне могут нанять для каких-то дел... вольных торговцев на легких крейсерах - тем более. И засекретить по итогу.
Урфус усмехается уголками губ (выглядит это, как сдержанная желчность) и разводит руками:
- Коллеги, на этой глубокой мысли я иссяк. Как только я соберусь с мыслями, то сразу оформлю официальный запрос Адептус Арбитрес о переводе дела в Инквизицию, с передачей всех вещдоков, в том числе ключей, и закрытии этого дела у них. Если подкрепить запрос моей печатью, этого хватит. Но сперва хотелось бы понять в связи с новыми данными, на какой же риск мы можем пойти в таком случае.

- Да хранит вас Золотой Трон, госпожа. - отвечает Урфус инквизитору с коротким поклоном. После чего, проводив начальство, как и полагается, стоя, он присаживается, опускает ложку в суп... да там её и оставляет. Есть совершенно расхотелось. Максимилиан внимательно слушает слова тех, кем ему, вроде как, предстоит командовать... и напряженно думает. Со всех сторон сыплются разносторонние доводы, догадки и планы, а он, "лидер" - молчит. Молчит и думает. Наконец, когда Бориус, воодушевившись жаждой действий, предлагает уже перейти к поиску корабля, Урфус подает голос.
- Коллеги. Простите, я взвешивал ваши слова и слова нашей госпожи... Бориус, пять минут. Позвольте мне кратко резюмировать. Итак, первой целью мы вполне разумно избираем Ар'Каррайт. Второй я, тем не менее, предлагаю сделать Нуар. Тарсус... ну что же, если хватит времени. В свете чего у меня есть небольшое предложение.
Арбитр коротко откашлялся - и вновь полез за папиросами. Он прикуривает, попутно продолжая говорить:
- Деньги - это крайний способ улететь с планеты. Подчеркиваю, крайний. В сущности, я почти наверняка уверен, что есть капер или вольный торговец, с которым мы сможем договориться и так - и в этом я очень сильно полагаюсь на вас, коллега Кристиан... я думаю, нет смысла напоминать, что можно опробовать несколько вариантов - в конце-концов, если наша легенда это поиск группой ученых фрахта, то ничего удивительного, что мы ищем наиболее удачный корабль. Почему я предлагаю сохранить деньги с кредитки? Если мы найдем того, кто повезет нас, не задавая лишних вопросов, то мы можем поправить наше финансовое состояние - а поиск нам предстоит долгий.
Урфус затягивается. Если бы он был техножрецом, то аколиты наверняка бы услышали, как работает охлаждение его когитаторов и логис-имплантов - до того сосредоточенная работа мысли происходила сейчас в голове арбитра за маской безэмоционального лица. Только моршины, прорезавшие лоб Максмилиана, да немного рассеявшийся взгляд отражали, насколько он погружен в свои вычисления. Идея его была довольно рискованной, и он это понимал - что же, если другие аколиты разумно смогут привести доводы, чтобы её отвергнуть, он так и поступит. Но мысль - странная, казалось бы, для арбитра, если забыть о том, что он с планеты, где привыкли выживать любой ценой, и он - человек, который в начале своей службы ловил тех, кто пытался выжить незаконными средствами, а значит, знает о преступном мире немало - уже захватила его сознание. Небольшая комбинация, подобная размену фигур в регициде.
- Мы вполне можем узнать, что можно продать на Ар'Каррайте втридорога. У нас есть вместительный челнок. Совершив покупку чего-то не слишком нужного нам лично с помощью кредитки, мы убиваем двух гроксов одним махом - сбиваем тех, кто может просмотреть отчеты, со следа - пусть гадают, что это за загадочные торговцы летят на Ар'Каррайт на чужом корабле - и обналичиваем карту на приличную сумму денег. Нам достаточно получить хотя бы полуторакратную прибыль, чтобы обеспечить отряд тронами на время задания. Всё упирается только в капитана, который возьмет нас на борт... за безналичный расчет. Я понимаю, это звучит достаточно безумно, поэтому, если не получится - что же, воспользуемся кредиткой и оплатим перелет. Но вовремя оказанная услуга, как я убедился за шесть лет, на выходе может нам сулить нечто большее, чем перелет до места, где начнется наше расследование - в сущности, зачем покупать место на корабле, если можно сделать капитана нашим союзником?
Максимилиан выпускает дым через нос.
- Коллега Дариэль, возможно, если вы уточните больший объем информации по торговым маршрутам, мы сможем найти подходящий товар, сулящий нам финансовую выгоду и позволяющий разумно получить преимущество из кредитки. Тот же чай - сколько мы выиграем примерно, нагрузив им челнок? Коллега Бориус - может быть, вы сможете разузнать что-то в порту...
Возникает небольшая пауза, в ходе которой Урфус давит лхо в пепельнице.
- Коллеги, поймите меня верно. Троны - это средство. На зачем нам средство, которым мы можем воспользоваться только раз? Работа предстоит большая, возможно, мой план поможет нам развязать руки хотя бы финансовом отношении.
Урфус встает.
- Так что, пожалуй, вы правы, коллега Грант. Определенно, сейчас хорошее решение - это двоим отправиться в космопорт, а двоим остаться здесь, занимаясь сбором информации и разработкой планов. И, конечно же, разумнее всего возложить переговоры на мастера внедрения.
Урфус скупо улыбается Кристиану, и выкладывает на стол инфопланшет.
- Прежде чем вы уйдете, коллеги - скажите, пожалуйста, какое оружие и тактику вы предпочитаете? Я попробую пока что составить общий план для нашей ячейки на случай боевого столкновения. На случай, если дело запахнет жареным, всегда хорошо иметь пару тактических схем. Это повысит нашу выживаемость. И, коллеги... может быть, перейдем на "ты"? Нам предстоит долго работать вместе.
Урфус открывает на планшете программу для работы с "Тактикой Империалис". Он немного сожалеет, что с ними нет, например, ассасина или гвардейца - потому что почти уверен, что сражаться им придется. Не меньше он сожалеет об отсутствии в ячейке экклезиарха... впрочем, если кто-нибудь из тех, кто не явился сегодня, посетит Нуар - может быть, у них будет кто-нибудь... кто закроет одну из ниш, пустующий в отряде сейчас.
Сердце арбитра бьется ровно. В голове его мысли выстраиваются, точно зубчатые шестерни механикус, одна за другой, и подталкивают друг друга. Он еще очень мало знает о тех, с кем ему предстоит работать... но им доверяет Ариэль Мур - этого ему достаточно. Даже для того, чтобы перейти на "ты", что с ним случается, признаться, редко.

Урфус волновался - немного. Он старался честно и скрупулезно выполнять свой долг перед Империумом и Золотым Троном на службе у госпожи инквизитора, но, во-первых: никто не безупречен, кроме Него, да святится Его Воля меж бесчисленных звезд. А во-вторых: кто может судить о том, насколько хорошо человек выполняет свой долг?
Что же, в случае Максимилиана ответ был очевиден - судить о нем с полным правом могла госпожа инквизитор Ариэль Мур. И вот, сейчас он готовился предстать перед ней с отчетом.
Жаль ли было Урфусу сдавать полномочия легата-следователя? И да, и нет. Да - потому что он в полной мере оценил достоинства этого статуса - не власть даже, ибо власть людская - пепел на звездном ветру; доступ же к знаниям, к любой запрашиваемой информации - вот что заставляло Максимилиана так высоко оценить своё назначение по делу о заговоре в Морр Примарис. Космопорт Сицилия, сердце контрабанды артефактов ксеносов... бывшее сердце - стараниями самого Урфуса и Бориуса Гранта, адепта и пилота.
Максимилиан оценил достоинства работы с Бориусом. Грант малого того, что был хорошим пилотом - он был умен, образован, и являлся бесценным источником информации по множеству разных вопросов - от корабельных традиций и особенностей работы таможен космопортов до познаний в темнейших областях людской низости; в нескольких моментах помощь адепта была неоценимой. Что же, вместе они смогли - насколько со своей ограниченной точки зрения мог судить Урфус - разрешить это дело. Осталось только закрыть его. Да. Осталось только это.
Челнок мчался через атмосферу Вераскус Фрим, а Урфус, в пассажирском отсеке, сжав в кулаке гильзу от священного болтера Астартес, возносил молитву Императору.
- "Благодарю Тебя за то, что указал мне на врагов Твоих. Благодарю тебя за Твою силу и Твою мудрость, что осеняют собой бессчетные миры. Благодарю Тебя, Бог-Император человечества, за свет твоего Золотого Трона, что ведет наши души сквозь мрак. Благодарю Тебя за каждый день, что Ты дал мне посвятить служение Тебе под грозной эгидой Инквизиции. Мы - псы Твои, мы - тень плаща Твоего. Да славится Золотой Трон Твой за Святой Терре, да снизойдет на наши грешные души Твоя милость. Во славу Твою."
Молитва всегда облегчала душу Максимилиана в час трудности. Даже если трудностью была встреча с непосредственным начальством, в присутствии которого он - человек, в общем-то, жесткий, и прошедшие ледяные и огненные мучилища своего родного мира, арбитр, легавый пёс на службе всемогущей Инквизиции, до сих пор испытывал невольный трепет. И дело было не только в ауре власти, что окружала госпожу инквизитора. Что-то еще было в ней - нечто, что заставляло Урфуса испытывать к Ариэль Мур нечто большее, чем простое - пусть и самое глубокое - почтение.

Он сам не заметил, как за бесконечным прокручиванием отчетов о деле на Бейн Морре и молитвами их путь уже окончился, и они прибыли. Грант сообщает о том, что уже можно выходить.
- Благодарю вас, Бориус. Немедля.
И вот, он выбирается из челнока - немедля, как и сказал - и отправляется вместе с Грантом на встречу. Вераскус Фрим, Доминатрика, оплот Инквизиции в Готике. Они шли через людские множества, спешащие по ежедневным своим трудам и нуждам, и, когда лифт возносил их с Бориусом на вершину шпиля, Урфус невольно подумал о том, насколько же мельче человек, чем даже песчинка, в таком вот громадном улье, как Доминатрика. И насколько мало у такой песчинки прав превозноситься над другими - ибо это и есть ересь, которая, если не удалить её быстро и беспощадно, может низвергнуть даже гордые шпили Доминатрики.
"Для этого мы и существуем". - подумал Максимилиан - "Инквизиция".
Такие мысли - об участии в чем-то столь грандиозном и праведном - позволяли настроиться на нужный лад.
И вот, он предстал перед Ариэль Мур. Урфус позволил Бориусу поздороваться и привлечь внимание первым, после чего (молодец Грант, ловко перевел стрелки) он выступил сам на первый план.
- Приветствую вас, госпожа инквизитор. Милостью Золотого Трона, я рад вновь увидеть вас. - Арбитр сложил свои руки в священном знамении Аквиллы и наклонил голову; окончив приветствие, он сделал несколько шагов к столу.
- Приветствую и вас. - Обратился он к незнакомому мужчине, что уже был здесь, когда они с Бориусом вошли. - Впрочем, сразу после этого Максимилиан возвращается к непосредственным своим обязанностям:
- Разрешите доложить, госпожа?
Получив утвердительный ответ, Урфус достает инфопланшет, дабы сверяться по некоторым моментам, и начинает.
- Итак, дело о заговоре на Морр Примарис, куда я, по вашей воле, был направлен, как легат-следователь Инквизиции. Позвольте еще раз поблагодарить вас за оказанную честь, госпожа Мур, прежде чем я приступлю... Итак, прежде всего, мне бы хотелось отметить помощь Бориуса Гранта, присутствующего здесь - его познания в корабельных традициях и особенностях работы космопортов были бесценны. Со своей стороны, я использовал полномочия, которые дает Знак Вопрошающего, для получения сведений в различных властных эшелонах. Наводки, которые предоставили нам осведомители, предоставили возможность работать по двум направлениям; работу с информацией об отчетностях космопорта Сицилия, как я и говорил, взял на себя Бориус; я, в свою очередь, предпочел задействовать местные отделы Адептус Арбитрес и Министорума, а так же потревожить планетарное правительство; отчет по добытым сведениям я могу приложить к цифровому отчету. В ходе расследования был выявлен ряд несоответствий, который явно указывал на работу подпольной организации, которая, как оказалось в итоге, использовала коррупционные связи - детали по ним, если вам будет угодно, я предоставлю в цифровом виде - для контрабанды и подпольной торговли ксеноартефактами. К счастью для нас, подобное преступление не может не создать следов - так или иначе, в него - прямо или косвенно - будут вовлечены различные люди - список так же прилагается к электронной версии отчета; могу заметить, что большинство из них уже предстали пред ликом правосудия. К несчастью, я, по неосмотрительности, привлек слишком много внимания к своей персоне, и только благодаря милости Императора и закалке, полученной на Тарсусе, смог пережить покушение ассасина; впрочем, это уверило меня, что след взят верно. В конце-концов, после пары допросов... с особым пристрастием, скажем так, нам стали известные три имени - и одно место, складские помещения космопорта Сицилия, с прилегающим к ним эллингом. И - что еще важнее - дата. С помощью местных сил Адептус Арбитрес, была организована облава, в ходе которой были захвачены капитан Аксол Туск, занимавшийся ввозом наиболее дорогих ксеноартефактов, и, по совместительству, главный подозреваемый, а так же прибывший на встречу член местного правительства, Оргос Фальк, секретарь заместителя планетарного губернатора. Заместитель, кстати, тоже оказался во всем этом замешан, как на допросе показал Оргос. Старпом Аксола, не последнее лицо в контрабанде, к сожалению, погиб при сопротивлении аресту. В итоге, была выявлена обширная подпольная сеть, которую удалось вычистить по каждой цепочке - полный список прилагается, разумеется. В особо серьезных ситуациях мы с Бориусом вмешивались лично, беря оперативные группы на борт челнока, что позволяло нам действовать в максимально сжатые сроки; позвольте так же отметить мастерство Гранта, как пилота. К сожалению, некоторые из обвиняемых предпочли смерть во время сопротивления аресту; но большинство удалось взять живыми, что выявило дополнительных фигурантов этого дела; список по ним так же прилагается. Несколько персон пока что находятся в розыске - или, во всяком случае, находились во время нашего отлета - но Адептус Арбитрес Бейн Морра получили полные ориентировки на эти личности. Мы успели принять участие в процессах над большинством из обвиняемых; самым тяжелым случаем, конечно, было дело заместителя губернатора. В начале процесса над ним мы с Бориусом и получили ваше послание. Я поспешил полностью переложить оставшуюся часть дела на местных Адептус Арбитрес, благо, убедился, что доверять им можно, и мы поспешили на ваш зов. Таков был в общих чертах ход этого дела. Повторюсь, по вашему первому требованию я предоставлю полный цифровой отчет с именами, местами и датами. Надеюсь, я не подвел вашего высокого доверия, как легат-следователь, и готов по вашему первому слову закрыть это дело и сложить полномочия. Во славу Золотого Трона и света Его.
Максилиан еще раз творит Аквиллу, и почтительно умолкает, ожидая слов Ариэль Мур.